Репатриант лета 1940 года: как глава внешней политики Латвии увидел советизацию

В то время десятки латвийских послов, консулов и прочих сотрудников дипломатического ведомства сочли лучшим для себя не возвращаться на родину.

Но бывший посол ЛР во Франции, экс-министр иностранных дел Феликс Циеленс, в 1939 году лишенный Улманисом гражданства как бывший социал-демократ и противник авторитарного режима, отправился в Латвию!

«Почему Улманис так служит коммунистам и Москве, этого никто не понимает»

В нейтральной Швейцарии 20 июля 1940 года Циеленс встретился с представителем Латвии при Лиге Наций Юлийсом Фелдманисом. Вот что узнал от него Циеленс, о чем потом писал в мемуарах «На смене эпох».

«В Латвии фактически правит не демократическое правительство Кирхенштейна, ни центральный комитет латышской партии коммунистов, а посол России Деревянский и специально присланный чрезвычайный уполномоченный Москвы Вышинский. Они назначили правительство, определяют его политику. У Карлиса Улманиса нет никакой власти, но он оставлен президентом государства как внешняя маска, чтобы облегчить большевикам установление своей диктатуры. Латышская коммунистическая партия столь ничтожна по числу и весу, что опираться лишь на нее Москва могла бы только с затруднениями… Почему Улманис так служит коммунистам и Москве, этого никто не понимает. Правительство Кирхенштейна — это не коалиционный кабинет, а разношерстная группа людей, которые внешне ничуть неизвестны как коммунисты. Даже Кирхенштейн кажется нисколько не коммунистом, а обозленным на самовластие Улманиса демократом. Истинным коммунистом кажется только министр внутренних дел Вилис Лацис, который ловко скрывался под маской национального писателя во время диктатуры Улманиса и вместе с министром общественных дел Альфредом Берзиньшем унижал демократию и парламентаризм в великом фильме «Сын рыбака».

Социал-демократы, со своей стороны, признавали сотрудничество с новым режимом. Очевидно, с идеей «смягчить власть коммунистов» Циеленс и поехал в Латвию, не забыв оформить репатриационное пособие в 1800 крепких швейцарских франков. Гражданство ему вернуло то самое правительство Кирхенштейна, и на родину Циеленс возвращался с семьей, уже имея дипломатический паспорт ЛР.

«Нигде не видел ни красных флагов, ни русских солдат»

Таковы были впечатления 31 июля от прибытия на пограничную станцию Мейтене поезда из Берлина, где Циеленс попрощался с остающимся в Третьем рейхе послом Криевиньшем. «Пассажиров контролировали чиновники пограничной охраны и таможни в прежней одежде латвийского государства. Они были вежливы, даже любезны. Чиновник пограничной охраны, вглядевшись в мой паспорт и приложив руку в военном приветствии к шапке, сказал: «Поздравляю вас, господин министр, с возвращением на родину после долгого изгнания».

В тот же день на квартире свояка, знаменитого художника Гедерта Элиаса, произошла встреча Циеленса с бывшими депутатами сейма от ЛСДРП. «Получил почти ясную картину того, что после 17 июня происходит в Латвии. Истинные властные мужи, из Москвы присланные коммунисты, тотальную большевизацию проводят по заранее определенной программе — постепенно и внимательно, прикрываясь различными масками».

Однако и партайгеноссе вроде как при деле: Бруно Калниньш стал главным политическим руководителем армии, Волдемарс Бастьянис — директором департамента в минфине, Арнолдс Сердантс — префектом Риги (начальником полиции). «В Министерство образования приняты обратно уволенные во время Улманиса демократы и социал-демократы, также в школы».

После беседы в особняке с бывшим спикером сейма, соцдемом Паулсом Калниньшем Циеленс сделал вывод: «Если бы все партии, признавшие принципы 18 ноября, сразу же 18 июня основали бы общий комитет совместного действия и четко высказались, то русские были бы вынуждены в известной мере считаться с общей волей латышей…»

«Прежде всего направился к президенту министров Кирхенштейну»

После неформального общения с единомышленниками начались официальные визиты, и первый был нанесен человеку, который телеграфировал Циеленсу: пусть возвращается домой. «Потрепанный, седой мужичок за большим, широким, массивным президентским столом не выказывал никакой победной спеси или высокомерия, — характеризует Кирхенштейна Циеленс. — Он был прост, любезен, даже сердечен».

Следующее посещение — у первого секретаря ЦК Компартии Жаниса Спуре. Причем в знакомом особняке МИД, которым Ф. Циеленс руководил в 1926-28 годах. «Немного взволнованный, зашел в бывший рабочий кабинет министра иностранных дел, который оккупировал высший функционер компартии. Из-за стола поднялся и ко мне подошел стройный мужчина лет 35, лицо которого выглядело довольно интеллигентно и также вежливо».

Спуре выписал Циеленсу ордер на получение 500 латов — из 5000 латов, пожертвованных К. Улманисом на организацию «Красная помощь». На следующий день прошла встреча с министром образования Юлийсом Лацисом. «Высказал свою просьбу о месте в библиотеке или в историческом музее. Может быть, основать в историческом музее отдельный раздел про 1905 год или революционное движение в Латвии, или даже отдельный музей с таким названием. Министр обещал добыть мне место в историческом музее».

«Обеспокоенный явился к русскому чекисту»

Репатриант с женой и дочерью поселился в арендованной трехкомнатной квартире на улице Миера. Вместо музея Циеленсу пришлось работать в Государственном издательском управлении в качестве книжного редактора. «У Латвийской Советской Социалистической Республики тогда была столь ограниченная автономия, что даже решение об издаваемых книгах находилось в руках русских Москвы… Получил большое задание: перевести с немецкого языка книгу Фридриха Энгельса».

«Перевод этой книги был моей главной хлебной работой», — вспоминал Феликс Циеленс. Но тут последовал письменный вызов на улицу Алберта, в бывшее здание политической охраны. «Обеспокоенный явился к русскому чекисту. Большим было мое удивление, когда он любезным образом пригласил меня написать обзор для некоего московского исторического журнала по теме: Советская власть в Латвии в 1919 году и причины ее краха… Чтобы писал смело и открыл свои мысли, за них меня не преследуют. Был вынужден принять это предложение. Далее нескольких страниц, однако, не продвинулся, ибо пришел июнь 1941 года и пала большевистская власть в Латвии».

«Что война разразится весьма скоро — в этом у меня сомнений не было», — вспоминал предвоенные дни Циеленс. Шли депортации, но чекисты меня не искали».

Лидер «Перконкрустса» Густавс Целминьш в июне 1941 года заказал себе фрак, будучи уверенным в том, что займет пост премьера. В свою очередь Феликс Циеленс ожидал репрессий от нацистов. Подписав воззвание Латвийского центрального совета о восстановлении независимости, в 1944 году он бежал на лодке в Швецию — и прожил там еще два десятилетия, чтобы уйти в возрасте 76 лет автором трехтомных мемуаров, которые, кажется, до сих пор по-настоящему не прочитаны…