«Не потому, что они русские»: как противостоять моральному террору

Как часто в своей жизни мы вынуждены противостоять моральному террору, не понимая его причин и не представляя, куда деваться? Моя собеседница — Дарья Невская, доктор филологии с многолетним опытом преподавания в Латвии и России, смогла помочь многим жертвам преследований.

Не быкуй!

— Это первый ресурс, полностью посвященный проблеме травли в учебных заведениях, на работе, в виртуальном пространстве, — рассказывает Дарья Ростиславовна. — Я стала жертвой травли в 2011 году, думала, что это относится только ко мне, и не знала, что явление буллинга, моббинга очень распространенное, системное, социокультурное. Изучением его занимаются во всем мире, но не на постсоветском пространстве. Поэтому мне было трудно понять, как сопротивляться.

Когда же все это закончилось, я стала углубленно заниматься этой темой и узнала, что есть масса поддерживающих страниц в зарубежном интернете. Слова «моббинг» и «буллинг» тогда были у нас малоизвестны, в основном говорилось о травле и гонениях, хотя эти слова литературно-художественные, а не психологические и юридические термины. Так что я решила помочь таким людям!

Чем буллинг отличается от моббинга?

— Буллинг (от английского bull — бык) — это преследование одним человеком другого, но, как правило, если агрессор — начальник или лидер класса, то это превращается в моббинг (mob — толпа), преследование одиночки группой.

— Мало сказать, что это старинное явление.

— С мифологических времен, с Иисуса Христа! Об этом замечательно написал французский философ Рене Жирар в книге «Козел отпущения», где описаны случаи древнего и средневекового моббинга. У этого явления есть стереотипы, и осведомленные люди очень быстро могут распознать, почему одноклассники или коллеги стали относиться к тебе, как животные из трудов Джозефа Конрада, который первым изучил психологию зверей. Когда понимаешь, с чем имеешь дело, то легче справиться. Поэтому моя миссия — информировать людей.

«Не потому, что они русские»

— Стадный инстинкт?

— Конрад описывал парнокопытных, которые забивают льва. А Рене Жирар писал о бывших лидерах, которых приносит на алтарь жертвы народ, полагая, что жизнь большинства от этого улучшится.

— Можно в таком случае припомнить Горбачева и Ельцина, которые были альфа-самцами в свои лучшие годы, а потом сами сделались объектами всеобщей ненависти. Не говоря уже о Чаушеску и Хусейне!

— Мне эта аналогия нравится. Так сказать, необходимая жертва — когда схлопываются все привычные модели жизни, люди оказываются в состоянии переворота бытия, и в эти моменты очень часто лидеры превращаются в жертвы, это естественно.

— Вашему ресурсу удалось накопить большой полевой материал. Каковы закономерности, и есть ли разница между странами?

— Гонения стереотипны. Поэтому — что казахстанские, что немецкие, латвийские или французские... Мои ученики — в школах по всему миру, и они нередко испытывают травлю. Не потому, что они русские, а из-за того, что среда, толпа живет своей жизнью, в которой всегда появляется сценарий травли. Когда, например, у детей много времени, ими не занимаются взрослые, кто-то из лидеров начинает прокачивать тему «правота на стороне сильного».

Разрабатывается сценарий травли, в котором распределены все роли: агрессора, помощников агрессора, наблюдателей и, может быть, редких сочувствующих жертве. Надо сказать, что в ситуации травли травмируются все. Наблюдатели боятся, что станут следующими жертвами, и поэтому не готовы вступаться. В этом состоянии «замри» люди жили и живут при тоталитарных режимах.

— Есть мнение, что на русскую культуру так повлияли уголовная среда, законы зоны.

— Не будем слово «русский» применять, а советский. Тоталитарный режим, сталинские лагерные порядки — это сказывается и на следующих поколениях. Мол, если не тебя, то я следующий, потому лучше примкнуть.

— А ведь еще в «Братьях Карамазовых» есть глава «Мальчики» — подходит под классический случай моббинга, коллективного измывательства.

— Это старо, как и род человеческий! Но сталинская эпоха усугубила эту ситуацию, травма не была проработана, вот результаты мы и видим сейчас.

«Родитель всегда должен оказываться на стороне ребёнка»

— Каким образом сопрягались ваша работа в учреждениях образования и практика по моббингу?

— Восемь лет, до войны, я проработала в вузе в Москве, и у меня практикум для детей, так что студенты, зная, чем я занимаюсь, обращались ко мне за помощью. И дети, и родители. У меня есть кейсы, связанные со студенческим буллингом – в основном преподавательским. В российском вузовском сообществе это очень частотное явление. Люди не осведомлены, что такое толерантное отношение, не знакомы с представлениями о феминизме, не понимают, как общаться с женщинами, девушками.

Распространен также харрасмент в академической среде, есть много случаев, когда научные руководители пользуются своим положением. И российская школа остается репрессивно-образовательным учреждением. Соответственно, и учителя там бесконечно оскорбляют учеников. Родители же уверены, что школа «хорошая», учителя — «сильные предметники». И крайне редко вступаются.

Дети очень часто спрашивали меня: что делать, когда родители не помогают? Родитель всегда должен оказываться на стороне ребенка! У меня есть свое объяснение: взрослые сами через это прошли и считают, что это временное явление, все испытывают буллинг, так что зачем помогать? Сам выберется!

— А как же наличие института школьных психологов?

— Нет, не в России. В Латвии же ситуация действительно изменилась. Сын моего друга даже не физически, а вербально оскорбил одноклассника — и попал под камеру. Началось административное дело, родители были вынуждены заплатить штраф 140 евро.

— Но эти деньги пошли не жертве, а в казну государства!

— Естественно, но делом занималась полиция. Потому что это сейчас очень серьезно отслеживается в Латвии. В российских же школах осталась советская показуха: «У нас такого быть не может».

Если тебя нет в сети, тебя нет вообще

— Молодежь очень много времени проводит в виртуальной среде, преследования ведь вовсю проникают и туда.

— Дети особенно беззащитны, так как круглосуточно находятся в этой среде. Из школы вышел — и травли уже нет, а если постоянно в телефоне, даже ночью смотрят, что о них пишут.

Подростки особо уязвимы, поскольку их самоидентификация определяется принадлежностью к группе. И вот дети говорят — в чат приходит за день 1500 сообщений, и среди них ребенка не упомянули! У него полное ощущение, что его нет.

— Это нам знакомо по школьным временам — бойкот!

— Хуже бойкота ничего нет. И даже если тинейджеров гнобят в социальных сетях, им это становится нужным как подтверждение существования. Очень опасная разновидность, приводящая и к суициду.

— В такой ситуации может оказаться и взрослый профессионал. Например, врач, про которого начнут писать гадости недовольные пациенты.

— Это может быть и доктор, и какая-то звезда, и просто инструктор по фитнесу. Люди не защищены законом. Поэтому я и ввожу термины «буллинг» и «моббинг» как правовые понятия. Хотя их трудно доказать — это мне даже адвокаты признавали. Там, где моббинг и буллинг не введены в административные гражданско-правовые отношения, защититься практически невозможно. Но человек не должен оставаться один на один с разъяренной толпой!

В тяжелых случаях я рекомендую уходить из этого коллектива, ложиться на дно, исчезать на какое-то время из социальных сетей. Увы, редко кто решается защититься через суд. Не всегда находятся аргументы, чтобы отстоять доброе имя человека.

— Спасибо за беседу!