«Мне это очень не нравится» - Мара Лаце о сносах и переименованиях улиц в Риге

Чтобы понять, что такое хорошее искусство, нужно посмотреть и на много плохого искусства, — говорит в беседе с Латвийским радио Мара Лаце, директор Латвийского национального художественного музея, и признает, что снос памятников и переименование улиц в Латвии кажется ей необдуманными.

Я хотела бы сказать, что мы все время впадаем в крайности. С одной стороны, конечно, бывают ситуации, когда приходится делать очень радикальные вещи, и такая ситуация действительно пришла в общество, когда требование общества было также весьма категоричным с так называемым сносом памятника Победы в Пардаугаве. Был один момент, когда я была против этого сноса — никогда этого не скрывала.

Что заставило вас передумать?

Дело в том, что отношение общества все больше склонялось к сносу, и вся эта ситуация, которая была связана с войной. Этот фон стал слишком радикальным. И тогда чем-то приходится жертвовать. Потом и настал момент, когда пришлось пожертвовать...В этом ансамбле меня волнует только эта женская фигура Айвара Гулбиса, я действительно очень переживаю по этому поводу, потому что тоже очень уважаю этого автора. Но потом настал момент, когда это надо было сделать, изменить там ничего было нельзя, потому что это был слишком политизированный объект.

Что касается, скажем, каких-нибудь памятников деятелям культуры... Пушкин был просто слабым, очень слабым скульптурным произведением. Кстати, я бы не возражал, если бы Пушкин стоял где-нибудь в Риге, потому что лично я не имею никаких возражений против этих деятелей культуры. Я понимаю мнение, что не надо создавать среду, по-своему говорящую об этом времени Российской Империи, но мне не нравится, что, скажем, меняют названия улиц и убирают улицу одного деятеля культуры, хоть это и название улицы в честь деятеля русской национальности, принадлежащего русской культуре, и вдруг там появляется улица Вильгельма Пурвитиса.

Имя Тургенева убираем. Автор меня не очень интересует. Хорошо, в Латвии, может быть, в Риге могло бы и не быть улицы Тургенева. Я никогда не понимала, зачем в свое время это было создано. Но мне очень не нравится, что при удалении имени этого деятеля культуры вставляется имя Вильгельма Пурвитиса, который не был человеком из того района, который никак не интересовался районом Маскавас. Он же был «человеком центра». Если бы нам пришлось искать где-нибудь его название улицы, я думаю, это определенно было бы в другом районе. Мы также письменно выразили свое недовольство этим фактом.

Мне кажется, что это очень необдуманно делается и я думаю, что это не обсуждается должным образом до конца. С этими памятниками тоже вопрос, так что посмотрим, что будем делать с этим несчастным Упитсом. Конечно, там будет построен этот концертный зал, конечно, среда изменится, и Андрея Упитса нужно будет где-то разместить.

Каким было бы ваше предложение?

Я буду честна, я не знаю. Я действительно не знаю, потому что... Были идеи разделить пополам… Это идея скульптора Дрюлле [Иварса], которую, может быть, и можно реализовать, но опять же необходимо очень правильно общаться и понимать, почему это делается и какой посыл мы хотим еще раз донести. Надо сказать как есть, для будущих поколений. Потому что сменяется несколько поколений, и никто не знает, что останется после себя. Как и фотография тех же несчастных Смилгиса и Бинде на фасаде реконструированного здания Нового Рижского театра. Фотографию Смилгиса, конечно, не надо было ставить обратно, потому что это совсем другой театр, совсем другое время, совсем другая ситуация, и Смилгиса ставить никак не надо. Но как это было подано? Я даже немного удивлена.

Не тот факт, что он был лауреатом Сталинской премии, определяет, поместим ли мы фотографию Бинде на фасад или нет. Если так посмотреть, то, конечно, можно было бы запретить практически всю историю искусства советской эпохи и оставить лишь несколько авторов, которых мы могли бы условно причислить к диссидентам.

Хотя такого диссидентского движения в латвийском искусстве практически не было. Есть лишь несколько, которые мы могли бы выделить. У нас также еще не написана академическая история искусства советской эпохи, не собраны выводы, сделанные в научных исследованиях об этом времени.

Слишком много авторов еще тут. Во-вторых, в нашей исторической памяти это время еще слишком близко. Должен пройти определенный период, чтобы оценить все это более нейтрально, потому что на данный момент мы не можем подойти к этому периоду нейтрально. Еще раз возвращаюсь к тому, о чем говорила менее двух лет назад – что мы слишком эмоционально подходим к этим вопросам. Но это логично, это понятно, потому что мы внутри этого.