В юдофобии на территорию Латвии обвинили остзейцев и царизм

С какими только стереотипами и предрассудками не приходится сталкиваться нашему академическому работнику! Доктор исторических наук Лео Дрибинс, ведущий исследователь Латвийского университета, рассказал, что ему раз довелось оппонировать неприятному мнению на международной конференции — дескать, самый злостный антисемитизм был в Латвии. Причем само–то мероприятие проходило в… Германии!

Друзья польских королей

Разумеется, и в независимой Латвии 1920–1930–х годов существовал антисемитизм — подобно всем европейским государствам. Какой характер носил этот комплекс национальной, расовой и религиозной нетерпимости, попробовали выяснить участники дискуссии в Музее оккупации.

Холокост является одной из составных частей новой экспозиции Музея оккупации, но тема не ограничена только преступлениями нацистов и коллаборационистов, отметил модератор дикуссии, руководитель отдела публичной истории Гинтс Апалс: "Нам нужно знать, что антисемитизм был, и он влиял, если не определял отношение к Холокосту".

Ученый напомнил, что евреи на территории Латвии поселились в XVII–XVIII вв. благодаря политике польских властей, содействовавших их переселению в Инфлянты (нынешняя Латгалия) и Курляндию (вассальное государство с Речью Посполитой). Вспомнили и о том, что Российская империя дискриминировала евреев лишь до той поры, пока они не становились христианами. А тогда, как барон Людвиг Штиглиц, могли и возглавить имперский банк.

"Но вместе с тем и крепостных крестьян дискриминировали", — отметил Г. Апалс внеэтнический характер ограничения прав в России.

Латыши в долгах

Лео Дрибинс обратился к первоистокам еврейского вопроса на территории нынешней ЛР:

"В Средние века у нас вообще не знали, кто такие евреи. Курляндские дворяне были теми, кто начал первую волну антисемитизма. Потому что сами они были бедными — спали на полу. И вот прибыли богатые евреи. Дворяне решили: выслать! Но герцог Курляндский не утвердил. У герцогов евреи служили чиновниками".

"Ни один латыш не был инициатором какого–то распространения антисемитизма", — утверждает Л. Дрибинс.

Первую книгу по еврейскому вопросу написал Георг Фридрих Витте в 1783 году. Что же касается антисемитской литературы, то она относится к 1830 году — секретарь Либавской управы Браун в своей брошюрке всячески "собачился" по адресу евреев.

"Латыши вступили на этот "фронт" в 1878–1879 годах, когда у них уже были магазины, места сбора, как бы сейчас сказали, кафе. Деньги им давали в долг евреи, записывая долг на доске. Так что все прозаически".

Истоки биологической дискриминации

Илья Ленский, директор музея "Евреи в Латвии", полагает, что "дискуссия в герцогстве Курляндском" закончилась тем, что Павел I принял евреев в подданство России. В то время в немецкой среде появились исследования о евреях как закрытой социальной группе, живущей по своим религиозным и бытовым законам.

"Полагали, что у евреев есть нечто общее с латышскими крестьянами, которые считали себя ущемленными. И в латышской литературе довольно рано появляется персонаж еврея как участника сельской жизни, вполне с положительными чертами".

В то же время, подчеркнул И. Ленский, российские чиновники жили в своей системе координат, где все определялось еврейской чертой оседлости и законодательством, ограничивающим евреев, принятым в основном во времена Николая I.

Позднее официозный журналист Суворин выступил с программной статьей, где провозглашал наступление евреев на высшие школы — если ранее они учились в Дерптском университете, то после реформ Александра II появились в Москве и Петербурге, достигнув 10% от численности студентов.

"Тогда начался "биологический" запрет евреям даже в третьем поколении поступать в военные учебные заведения", — сказал Илья Ленский.

"Экономический" антисемитизм дожил до 1920–х годов с нарративом, что, мол, немецкие помещики и евреи совместно грабят латышского крестьянина. Появились антисемитские карикатуры, в том числе в знаменитом сатирическом журнале Svari (выходил в 1906–1907 и 1920–1931 гг.). По мнению господина Ленского, антисемитских мотивов не чурался даже культовый художник Рихардс Зариньш — автор первой марки революционной России и дизайнер латвийских денег.

Зато после первой русской революции 1905 года латыши и евреи сотрудничали — во время расстрелянной манифестации 13 января, в противостоянии карательным экспедициям в Тукумсе и Айзпуте, при выборах в Государственную думу, что помогло провести в первый русский парламент от Курляндии депутатов евреев.

Ты записался в белорусы?

Доктор исторических наук Айварс Странга обратился к первым годам независимости. Летом 1919 года встревоженный глава МВД Микелис Валтерс сообщал Карлису Улманису об антисемитских эксцессах. Констатировали по паре изнасилований в Фридрихштадте (ныне Яунелгава) и Корсовке (Карсава), в которых приняли участие латышские солдаты. Нередко разгромам подвергались лавки в Латгалии.

Латышские крестьяне, надевшие шинели, впервые оказались в бывшей Витебской губернии, увидев города и местечки, где практически не было их соплеменников. Отчасти происшедшее можно списать на эдакий культурный шок. Но как и инциденты военной поры, так и хулиганские выходки в Риге, где гоняли еврейских студентов, не идут ни в какое сравнение, к примеру, с ситуацией в Виленском крае, откуда, спасаясь от погромов польских войск, бежали в Латвию 30 тысяч евреев.

По словам А. Странги, неверно считать, что евреи в Латвии были настроены в то время левацки — согласно подсчетам коммунистов Советской Латвии, этническая доля евреев была менее 0,5%. В то же время несколько тысяч приняло участие в освободительной войне на стороне ЛР — после того было даже общество евреев–ветеранов. Справедливости ради стоит отметить, что имелись и уклонисты — молодые люди регистрировались в качестве граждан… Белорусской Народной Республики, чтобы не оказаться призванными. Некоторые новоявленные "белорусы" потом торговали валютой прямо на Домской площади.

…В сентябре Музей оккупации снял на видео свидетельство единственного из оставшихся в живых узников гетто, историка Маргерса Вестерманиса. Он вспомнил, что еще в довоенное время латыши пели песни про то, как евреев будут бросать в Даугаву. Обострение межэтнических отношений произошло благодаря экономическому кризису. Но не одни городские низы составляли ресурс радикальных организаций.

"Корпоранты, молодая латышская интеллигенция", — охарактеризовал целевую аудиторию М. Вестерманис. Сам он учился на латышском потоке в университете имени Стучки, вращался в национальном кругу, и неприятные песенки продолжали петь и после войны…