Человек, победившей советскую систему: умер Интс Цалитис

1 июля умер Интс Цалитис — единственный политический заключенный СССР, который заседал в Верховном Совете Латвии наряду с десятками номенклатурных работников КПСС.

Цалитис, просидевший 17 лет в три «захода», имел моральное право голосовать за восстановление независимости и оценивать современников. Мне довелось общаться с этим уникальным человеком, прожившим более 92 лет.

Шкаф с секретами

Впервые в жилище диссидента я попал летом 1989 года по рекомендации друга, продемонстрировавшего изданные на Западе журнал «Посев» и книгу «Архипелаг ГУЛАГ», взятые в некоей неофициальной библиотеке. В то время это сильно превышало дозволенный предел гласности — и потому мне стало интересно познакомиться с собранием Инта Цалитиса, который три года назад вернулся из последней отсидки.

До этого были 25-летний приговор 1949 года, по которому отбыл 7 лет; 1958 год — 6 лет «от звонка до звонка»; наконец, 1983 год — три года с условно-досрочным от Горбачева.

Невысокий, крепкий Цалитис прекрасно говорил по-русски, квартира в доме югендстиля была роскошной. Профессиональный электрик и фотограф Интс Максович в те годы занимался ювелирным промыслом и собрал уникальную коллекцию литературы. Благодаря ей я не только написал курсовую работу по экономике довоенной Латвии, но и познакомился с рядом неожиданных людей — от полковника КГБ Нейландса до авангардного поэта Линдермана.

А сам Цалитис, сын журналиста LETA и национального партизана, которому тоже посчастливилось после лагеря вернуться в Латвию, стал депутатом ВС.

Первые годы независимости

Летом 2005 года Интс Цалитис рассказал мне о своей парламентской работе в 1990-93 годах.

«Положение Годманиса было критическим, трудным. Фактически он был номинальной властью, до 21 августа 1991 года еще существовало двоевластие. Очень правильными были попытки Годманиса создать нашу полицию, прокуратуру, ввести «репшики». Но слишком быстрым был переход от командной экономики к свободному рынку. На самом же деле, как мы знаем, никакого свободного рынка нигде нет — все регулируется...

Но бывала у Годманиса и беззубая политика: например, Латвия неожиданно стала очень крупным экспортером цветных металлов. Я говорил об этом — есть стенограммы моих выступлений в парламенте. У нас ведь пока не обнаружено никаких крупных месторождений цветных металлов, и вдруг Латвия вывозит на Запад десятки тысяч тонн цветных металлов! Вывозит все — вплоть до алюминиевых кастрюль. Вот это явный беспредел, я считаю».

«Народный фронт выполнил свою задачу, ему больше нечем стало заниматься. Ослабло руководство — весь первый эшелон ушел в парламент. Нерешительность Народного фронта в деле преобразования себя в правящую партию практически исчерпала его ресурс — он стал ненужным. Точно так же, как и группа «Хельсинки-86».

После того как фракция Народного фронта в Верховном Совете раскололась на две части, появилось «Сатверсме», и пора было переходить в нормальное парламентское русло, к многопартийному устройству государства. Мы хотели создать партию демократического центра, поскольку таковая существовала до путча — государственного переворота Карлиса Улманиса. Состоялось большое собрание в
Доме конгрессов, где говорилось о необходимости создать альянс — политическую партию.

Хотя слово «партия» и было еще чуждо и неприятно для слуха. Поэтому — для начала — решили создать Фонд демократического центра, выбрали его председателем меня и разошлись по домам. И незамедлительно, сразу и совершенно непонятно, по какой причине, пошли одна за другой разные публикации о нас. Они были чисто отрицательные, даже ругательного тона: ишь, мол, что они надумали!..

Я насчитал после того нашего собрания 27 таких публикаций. У меня тогда пошатнулось здоровье, и уже на следующем конгрессе я снял свою кандидатуру в руководители партии. Я ощущал духовный дискомфорт, потому что не мог найти единомышленников в Верховном Совете. Я чувствовал: да, мы не те законы принимаем. И — отошел...

...Но потом у Инта Цалитиса было еще три десятилетия активной интеллектуальной жизни. И написание интереснейших воспоминаний, в которых он рассказал о себе и эпохе с безжалостной честностью.