Созвездие латышских стрелков: в строю стояла Жанна д’Арк из Кулдиги

Ровно 109 лет назад, в самом начале Первой мировой войны, в Российской империи была объявлена всеобщая мобилизация.

В ходе мобилизации появились первые национальные воинские части в новейшей истории Латвии — знаменитые латышские стрелки. В последнее время их стараются вспоминать не слишком часто — из–за закрепившегося за ними специфического "красного" ореола.

Между тем история латышских стрелков является весьма занимательной и поучительной. Свою воинскую карьеру они начали на родной земле, обороняя ее от войск германского кайзера.

Собирайтесь под латышскими флагами!

Появление латышских национальных воинских частей стало возможным по итогу "великого отступления" российской армии 1915 года. После первых месяцев мировой войны императорская армия не удержала первоначальных позиций и начала откатываться, уступая германцам огромные территории.

В условиях недостатка воинской силы и в преддверии вступления боевых действий на землю Латвии возникла идея поставить на ее защиту коренное население этой страны. Правда, не все представители местной императорской гражданской администрации одобрили идею создания частей латышских стрелков. Но в условиях немецкого наступления, видя, как трещит фронт под вражеским натиском, генерал от инфантерии Михаил Алексеев, главнокомандующий Северо–Западным фронтом, не стал медлить: 1 августа (19 июля по старому стилю) он подписал знаменитый приказ № 322 (848–3287) о создании восьми стрелковых батальонов. Одновременно депутаты Государственной думы России Янис Голдманис и Янис Залитис опубликовали воззвание к соотечественникам: "Собирайтесь под латышскими флагами!"

12 августа в Риге началась запись добровольцев: в первый же день заявления подал 71 человек. В короткое время удалось создать три батальона. Первые бои с их участием произошли 25 октября неподалеку от железнодорожной станции Мангали под Ригой, 29 октября на берегах реки Миса и 31 августа под Юрмалой. Тогда русским войскам при участии латышей удалось отбросить наступавших немцев назад в Курляндию.

По окончании этих боев объявили всеобщую мобилизацию латышей, в результате которой были созданы еще шесть батальонов. К концу 1916 года общее количество солдат в латвийских национальных подразделениях достигло 39 тысяч — из них создали отдельную Латышскую стрелковую дивизию (в cвою очередь, разделенную на две бригады под началом Андрея Аузанса и Аугуста Мисиньша).

Именно 1916 год оказался для латышей в шинелях судьбоносным: начиная с марта они вновь участвовали в тяжелейших боях под Ригой. Наиболее серьезные сражения этого периода имели место в июле под Кекавой и в сентябре на так называемом "Острове смерти" у левого берега Даугавы. Этот крохотный клочок земли неподалеку от железнодорожной станции Икшкиле с марта служил плацдармом ожесточенных схваток.

25 сентября немцы провели здесь газовую атаку, и около 1400 солдат и офицеров, не имевших противогазов, подверглись отравлению — почти полностью погиб находившийся на острове Каменецкий пехотный полк. После этого сюда срочно перебросили на помощь латышских стрелков. Хотя у них и имелись противогазы, полностью от ядовитых газов они не спасали. Восемь дней 2–й Рижский батальон выдерживал атаки солдат кайзера, причем 120 его бойцов получили отравление. Всего же за те дни здесь полегло 167 человек.

Остров смерти и Пулемётная горка

Очевидец так описывал бои на Острове смерти: "…люди с оторванными головами, вырванными боками, из которых вываливаются наружу внутренности, юноши с изуродованными лицами, без носа и рта; люди, легкие которых отравлены ядовитыми газами, извиваются в страшных судорогах с кровавой пеной на губах, их мучения может облегчить лишь смерть. Вороны и крысы терзают убитых, тела которых не успели похоронить. Даже живые пропахли трупами, люди живут в полубредовом состоянии. Постепенно они привыкают к опасности, потому что нет смысла бояться, если знаешь, что от нее нельзя избавиться… Под ураганным огнем противника, в отравленном воздухе, не снимая с лица противогазы, дрались и умирали стрелки. И назло немецкому упорству и непрекращающимся атакам Остров смерти держался, представляя собой маленькое, но опасное жало в теле германской армии, заграждая путь в обход Риги и угрожая войскам Вильгельма II прорывом фронта".

Знаменитый латышский поэт Александр Чак, воспевший стрелков в сборнике "Затронутые вечностью", тоже описал это сражение в стихотворении "Черт Острова смерти":

У островного чертяки свое чертово счастье,
Лупит как бешеный, танцует на лезвии бритвы, –
Смеются стрелки, коченея без дела,
За известковыми глыбами укрыты от картечи.

В конце 1916 — начале 1917 года новые бои с участием латышских стрелков имели место у Тирельских болот между Бабитским озером и Олайне и у знаменитой Пулеметной горки. Они тоже отличались редкостным ожесточением.

"Еще в заграждениях стрелков начали косить винтовочные пули и пулеметные очереди. Среди криков наступающих звучат стоны раненых и предсмертные хрипы умирающих. Вот падает один, а там на полуслове обрывается крик другого воина, словно невидимая рука зажала ему рот, но бурный поток стрелков мчится вперед. Натужно хрипят уставшие от бега тысячи грудей. Гудит земля под ногами наступающих полков, лязгают штыки, ударяясь друг о друга, стучат приклады, слышится команда, воздух рвут гранаты. Сокрушительная сила половодья затопляет блокгаузы и блиндажи. Один за другим затихают немецкие пулеметы. В темноте видны полуголые бегущие фигуры, и винтовки посылают им вслед огненные плевки", — сообщает о тех боях писатель Вилис Лацис.

Латыши, которые понесли в тех сражениях большие потери, имели все основания невзлюбить российское воинское начальство — которое, как им казалось, бездумно швыряло людей в топку войны, не считаясь с потерями. "Восемь латышских полков в совокупности потеряли в рождественских и январских боях почти три четверти боевого состава (около 9000 человек, из них около 2000 убитыми), что усилило ненависть латышей как к немцам, так и к своему же высшему командованию", — пишет историк Евгений Белаш.

Наступил 1917 год, ознаменовавший начало событий, по итогам которых латышские стрелки приобрели одиозную известность — участие в большевистском перевороте, а потом и гражданской войне в России на стороне коммунистов. Однако, как уже упоминалось выше, у стрелков был повод для недовольства властями старой России.

Гораздо менее известен тот факт, что некоторые из латышских стрелков в этой гражданской войне встали на сторону не красных, а белых. Наконец, еще примечательная деталь: немалое количество стрелков после победы в России красных, на стороне которых они сражались, не захотели лично насладиться плодами правления коммунистической власти и предпочли вернуться на родину в Латвию.

Женщина–стрелок Лина Чанка

Историки в основном пишут о больших батальонах, о неразличимых массах людей. Интересно, однако, было бы вычленить из этой массы отдельную личность — и рассказать о ней. Выбор автора этих строк пал на человека в высшей степени примечательного — женщину–стрелка Лину Чанку. Эта 22–летняя дочь крестьянина жила в окрестностях местечка Ренда близ Кулдиги — и в казарму пришла, выдав себя за своего брата Яниса, который на самом деле к тому моменту уже умер.

Крепкая и сильная Лина в мужской одежде произвела должное впечатление — и воинское начальство согласилось принять "юношу" в ряды 3–го Курземского батальона (позже — полка) 14–й Сибирской артиллерийской бригады. Медкомиссию удалось обмануть — вместо Лины проверке подвергся ее знакомый парень, с которым она сумела договориться.

Латышских стрелков разместили в казармах, находившихся в районе Риги Милгрависе. В своих письмах домой они жаловались, что живут в тесноте, как сельди в бочке, вынуждены спать на голых досках, а некоторые даже на холодном цементном полу. Легко представить, насколько трудно пришлось девушке в таких условиях.

Естественно, секрет Лины вскоре раскрылся — из–за того что Янка Чанка отказался мыться вместе с остальными солдатами. Но даже будучи разоблачена, Лина отказалась отступиться от своей затеи. Девушка так убеждала воинское начальство зачислить ее в ряды латышских стрелков: "У меня был единственный брат, который умер. Нас осталось шесть сестер, и я, самая младшая из всех, решила отправиться на Отечественную войну, поскольку иначе от нашей семьи не будет ни одного воина". И командиры согласились принять Лину!

Весть о необычном военнослужащем моментально разлетелась по батальону, и это принесло новые испытания для Чанки. "Трудно, подчас трагично было поначалу — стрелки стадами собирались вокруг меня, словно вокруг волка. Фельдфебель саблю почти сломал, "выпасая" и защищая меня. В казармах никогда не раздевалась, все спали тут же, вместе; и разных намеков, понятно, наслушалась. Но со временем привыкла и сейчас не чувствую никакой разницы или отличий", — вспоминала Лина.
Позже, впрочем, товарищи стали к ней относиться вполне уважительно — особенно учитывая тот факт, что в боях Лина выказала себя храбрым солдатом.

Воинская удача и долгая жизнь

Латышская писательница Даце Звирбуле опубликовала книгу "Болотный черт", в которой рассказала о некоторых интересных подробностях из жизни Лины Чанки. По словам Звирбуле, твердый характер Лины начал выковываться еще с самого раннего детства, когда ей приходилось пешком ходить в школу за семь километров от дома.

"Как в давние времена девочки ходили в школу? Юбка, прикрывающая голые коленки — и в путь, зимой тоже. Лес, природа, сельский труд и простая, аскетическая жизнь. Лина была крепка с детства. Чанки вообще были крепкими", — повествует Звирбуле. По ее словам, в армию Лина пошла не столько под влиянием патриотических чувств, сколько из–за несчастной любви.

Наравне со всеми Чанка одолела курс обучения, понемногу привыкая к тяготам жизни под шинелью. Огромные сапоги натирали ей ноги, но Лина старательно маршировала. В ходе медосмотра военный врач обнаружил, что у Чанки слишком слабое зрение для стрелка, и выдал ей очки, которые она сначала восприняла в качестве некоего талисмана. Но впоследствии Лина, когда отправлялись на стрельбище, показывала результаты не хуже мужчин. Вскоре Лина оказалась на фронте и приняла участие в жарком бою близ Слоки.

В 1915–м армейский журнал "Унтеръ–офицеръ" сообщал интересные подробности о том, как воевала Чанка: "21 октября она вместе с батальоном получила боевое крещение. К несчастью, она была ранена немецкой ручной гранатой в самом начале боя и отправлена на перевязочный пункт. Это обстоятельство вызвало у девушки крайне досадное чувство. Она рвалась вновь в бой. Почувствовав облегчение после перевязки, она тайно уехала с пункта и вернулась на поле битвы, где провела еще около трех часов. Наконец, силы ее оставили, и другие стрелки, видя страдания раненой девушки, поспешили отправить ее в лазарет. Теперь Чанка ждет своего выздоровления, чтобы отправиться опять на позиции".

В дальнейшем Лина Чанка участвовала в боях и у Острова смерти, и у Пулеметной горки. Неоднократно была ранена, один раз получила отравление газами, но всякий раз смерть обходила ее стороной. К концу войны она уже была награждена двумя Георгиевскими крестами (4–й и 3–й степени) и Георгиевской медалью — случай для женщины–военнослужащей крайне редкий.

После революции, повлекшей за собой распад Российской империи, младший унтер–офицер Лина Чанка добровольно вступила в 1919 году в армию новообразованной Латвийской Республики.

Дальнейшую службу она продолжила в 5–м Цесисском пехотном полку. Была награждена военным орденом Лачплесиса 3–й степени, став первой из трех женщин, кто был удостоен этой награды, и орденом Трех звезд 4–й степени.

Уйдя в отставку, вышла замуж, посвятила себя сельскому хозяйству — у нее была собственная усадьба, выделенная Лине правительством за ее военные заслуги. Наша героиня умерла 9 июня 1981 года в пансионате для престарелых близ Кулдиги. Ей тогда было 88 лет — возраст весьма и весьма солидный. В 1989–м останки Лины перезахоронили на семейном кладбище в Рендской волости, где ее могилу можно увидеть и сейчас…