Интервью в женском монастыре: как живут рижские монахини

Этой осенью исполняется 130 лет со дня закладки храма Преподобного Сергия Радонежского Рижского Свято–Троице–Сергиева женского монастыря и указа об утверждении Свято–Троицкой общины.

У истоков

Наш монастырь имеет редкий опыт среди православных монастырей ХХ века — он все свои 130 лет оставался действующим.

Основательницами монастыря стали Екатерина Борисовна и Наталия Борисовна Мансуровы, дочери действительного тайного советника, члена Государственного совета, статс–секретаря Б. Н. Мансурова и Марии Николаевны Мансуровой (урожденной княжны Долгоруковой). Семья Мансуровых, отличавшаяся глубокой верой в Бога и широкой благотворительностью, приехала в Ригу в 1887 году.

Будущие основательницы монастыря еще до приезда в Ригу имели тайное желание посвятить себя иночеству. Их духовная мать игуменья Евгения (Озерова) особенно чтила преподобного Сергия Радонежского и эту любовь передала своим духовным чадам.

Под ее руководствам сестры всегда прибегали к молитвенной помощи преподобного. Поэтому не случайно, что у нас появился монастырь под покровительством именно этого святого.

Первый шаг в истории монастыря был внешне неприметным — в мае 1891–го на углу Столбовой (Стабу) и Ключевой (Авоту) сестры при поддержке своих родителей открыли приют для девочек, вскоре на Романовской (ныне Лачплеша) была создана богадельня и началась работа по созданию православной обители. Начинание Мансуровых получило горячую поддержку и одобрение епископа Рижского и Митавского Арсения (Брянцева). Под его же руководством было написано в 1892 году прошение обер–прокурору Святейшего Синода.

Непросто было приобрести участки земли под будущий монастырь, где он сейчас и располагается, получить указ Синода об учреждении обители.

Осенью 1892–го в Риге торжественно встречали чудотворную икону Пресвятой Богородицы "Умиление" из Псково–Печерского монастыря, которая оставалась у нас три месяца. Сестры считали, что Сама Царица Небесная пришла благословить новую обитель. Основана была и Свято–Преображенская пустынь.

Святого Сергия называют игуменом всея Руси, поэтому естественно было передать обитель под его покровительство. А еще сестры постоянно чувствовали необходимость укрепиться молитвенно в Свято–Троице–Сергиевой лавре, где их горячо поддержали. Они приложились к мощам преподобного, а архимандрит Павел благословил их большой иконой преподобного, которая всю утреню пролежала на его мощах.

К 1902 году число сестер в монастыре достигло 114, он имел свечной завод, детский приют для 40 девочек, двухклассную школу на 40 учениц, иконописную и швейную мастерские, столовую для бедных.

После двух мировых войн, когда многие сестры уезжали в эвакуацию и кто–то из них вернулся, когда монастырские строения обветшали, монастырь вновь начал оживать.

В 1948 году в поддержание и укрепление обители Святейший Патриарх Алексий I (Симанский) преподнес ей бесценный подарок — частицу святых мощей преподобного Сергия и его большую икону. Приняла их игуменья Тавифа (Дмитрук).

Вы сразу увидите эту икону в Свято–Троице–Сергиевом монастырском храме — справа. У иконы в горизонтальной витрине — множество святых мощей, посередине в металлической коробочке— большая частица мощей Сергия.

О том, что это самая большая частица мощей преподобного, хранящаяся вне Свято–Троице–Сергиевой лавры, мне рассказала мать игуменья монастыря Магдалина (Полын), к которой я пришла в гости.

"Мечтала о монастыре…"

Мы пьем изумительно вкусный монастырский чай, а матушка теплым и ласковым голосом — так и вспоминается "Сказка о царе Салтане" Пушкина : "А как речь–то говорит, словно реченька журчит…" — просто и без притворства, к которому мы как–то даже привыкли, ведет свой бесхитростный рассказ.

Матушка из глубоко верующей семьи — один брат у нее священник, другой священник и монах в мужском монастыре. Сестра замужем за священником, живут в Сергиевом посаде.

— Живя в родной Белоруссии, я еще со школы мечтала уйти в монастырь, — делится мать Магдалина. — Но в то время в Полоцке еще монастыря не было, как и в Минске. Был в Жировицах. Там мужской монастырь, его соединили с Полоцким женским, выделив для сестер один корпус. Когда я в свои 20 лет хотела пойти в монастырь, меня это как–то напрягало…

В Ригу приехала ради монастыря — он ведь никогда не закрывался. Мой духовник в Свято–Троице–Сегиевой лавре благословил меня ехать сюда. Но не в 17 лет, как я его просила, а только когда мне исполнилось 20 лет.

Поступив послушницей в монастырь, 10 лет была келейницей у прежней матушки Магдалины. Перед этим несла послушание на кухне, была дворником какое–то время.

Так получилось, что когда я поступила в монастырь, умерла матушкина келейница, которая была до меня. Надо было выбрать кого–то. Сама не знаю, почему она выбрала меня… Меня тогда звали Мария, когда постригли в иночество, назвали Любовь. А потом матушка сказала мне, что игуменья дает келейнице свое имя. Так я стала Магдалиной…

Отец игуменьи Магдалины (Жегаловой) служил в Салдусе в латышском приходе, она с юности пела и читала на приходе. Почила в 96–м, а я стала игуменьей в 97–м.

— Так что у вас юбилей — 25 лет руководства монастырем. Прежняя игуменья давала вам какие–то уроки, наставления?

— Абсолютно нет. Когда я пыталась что–то ей подсказать в чем–то, она меня "смиряла": "Вот будешь игуменьей, тогда и скажешь". Но я в то время была никаким не советчиком — просто келейницей, которая прибиралась в ее покоях, мыла полы, одевала матушку, читала молитвенное правило, Полунощницу — все как полагается. Бывало, что–то матушку расстроит, я как–то пытаюсь что–то сказать, но она не позволяла мне проявлять "несмирение". Да я и не думала что–то у нее спрашивать — мол, а как вы поступили в том случае, а почему так сделали в другом. Это неправильно — так спрашивать…

Просто тогда так все сложилось — уж не знаю, за что, не за какие мои добродетели, почему Господь меня поставил на это место. Думаю, потому что в монастыре на тот момент остались молодые сестры и совсем старенькие. Среднего возраста как–то не осталось. В тот момент 20 наших послушниц взяли служить в российские монастыри — они стали там игуменьями. А каждая будущая игуменья брала себе помощницу. Так и не осталось сестер зрелого сильного возраста. А матушка Магдалина была уже старенькая. И так я стала игуменьей в 31 год.

Помощь по молитве

— Монастыри создаются для служения Богу и людям…

— Каждый день у нас утром и вечером богослужения, кроме того, круглосуточно читаем Неусыпающую Псалтырь. Каждые два часа одна сестра в чтении сменяет другую. Получается, и днем, и ночью молимся за людей.

У нас можно заказать на 40 дней Сорокоуст и Неусыпающую Псалтырь. Если сильно просят, можем и бесплатно записать требы. И очень часто люди приходят к нам и благодарят — потому что ощущают после наших молитв помощь Бога. У иных разрешается трудная жизненная ситуация, больные выздоравливают.

Приходили к нам молиться за одного мальчика — отец так плакал, так просил! Разве мы могли не присоединиться к нему? И все вместе начали молиться и просить. И Господь помог! Мальчик исцелился от онкологии. Главное — чтобы с чистым сердцем молились.

И келейная молитва очень важна — у нас есть большое молитвенное правило, три канона, кафизмы, акафисты, Евангелие. А Полунощница с шести утра читается в церкви, уже можно зайти на службу. В 8 утра литургия, в 17 часов вечерняя служба.

Мы кормим бедных. Кухня — одна, и себе готовим, и тем, кто выстраивается в очередь за питанием у монастыря. Из своих доходов кормим. Раньше еще иногда бизнесмены что–то нам привозили для этих целей, но сейчас их визиты стали совсем редки.

Вот мы варим им большой котел супа, себе — поменьше, даем людям хлеб, иногда прибавляем яйцо или еще что–то.

К нам частенько приходят отдельные посетители к воротам — просят помощи. У нашей привратницы есть специальная тетрадка, куда мы заносим имена тех, кто помощь уже получил и что получил. Даем крупу, сахар, постное масло, макароны.

Говорят, что Господь дает тем, кто отдает. И у нас как–то всегда есть, чем помочь людям.

Сейчас у нас в монастыре 54 насельницы и 45 в пустыньке. Там кормят тех, кто приходит на службу.

Победа над собой

— Вот вы уходите от мира в монастырь. Для чего?

— Самая главная задача — для чего мы и уходим от мира — чтобы наше все существо было полностю направлено к Богу. Мы должны смотреть за собой, контролировать себя каждую минуту — что ты сказал, как день провел. Очищать свое сердце — это наша главная задача. Когда сердце очистится, там может и Бог поселиться.

А в монастыре много сестер, они вместе — так мы лучше видим свои недостатки, так у нас вырабатывается и терпение, и подождать друг друга нужно, и уступить другому, и поделиться, и не взять себе больший кусок. Во всем себя нужно сдерживать, контролировать и за собой следить.

А второе — нам помогает молитва. Это все средства к обретению Господа. Молитва должна быть непрерывной. Как ты встаешь с утра — и до вечера ты постоянно должен помнить про Бога. И если так жить, Господь будет очень близко к нам. И мы сможем у него просить не только то, что нам нужно, но и за другого человека. Вот нас попросил помолиться прихожанин, заказал требу — мы можем своей молитвой помочь ему.

Это даже более нужно, чем покормить человека — в конце концов, это сделает любой добрый человек. А наша задача — полюбить ближнего, а над собой работать, себя понуждать, заставлять, с собой воевать.

Очень важно работать над собой в плане преодоления эгоизма, который сейчас пустил глубокие корни в людях. Смотрите — нельзя человеку замечание сделать, чему–то поучить. А мы ведь должны принять это замечание, осознавая, что мы несовершенны, можем что–то неправильно делать. Нужно преодолевать свои страсти, которые будут нас на воздушных мытарствах задерживать — и за язык, и за многое другое.

— Служение и послушание как–то пересекаются?

— Обязательно. Почему дается послушание? Даже обет при пострижении такой — сестра говорит: "Я буду слушаться даже до смерти". Почему это так необходимо? Потому что когда мы слушаемся, исполняем волю не свою, а Божью. Бог через старших сестер, игуменью, благочинную вразумляет, какое она должна понести послушание.

Или бывает, сестра новая поступает, а тут и замена требуется на том или ином послушании. И ее ставят. То есть по Воле Божьей она начинает трудиться на том или ином месте. Или вот приходят ко мне сестры и говорят: "Мне нравится там работать, а мне — вот здесь". Но это неправильно, это будет не послушанием, а просто работой. А послушание заключается в том, чтобы отсекать свою волю. Вот бывает, сестре не нравится там или сям, или она не так успешно справляется с конкретным послушанием. Но она смирится, и потом ее могут и поменять. Менять — не проблема. Самое главное, чтобы для сестры была духовная польза. Если человек смиряется, то Господь будет посылать то, что нужно именно этому человеку. Он же все наши таланты, возможности и состояние здоровья знает.

Игуменья тоже знает эти вещи, сестры же как дети ее. За них должен кто–то беспокоиться — чтобы они были одеты–обуты, накормлены. А самое главное, чтобы сестры духовно жили как следует. Иначе никакого толку не будет. С годами станешь не старицей, а старухой. Поэтому, чтобы ею не быть, надо слушаться и меняться.

Калачи из печи

— А если сестра не умеет готовить, к примеру, какой толк от нее на кухне?

— Если не умеет, ее поучат другие сестры. Вот я, к примеру, когда пришла в монастырь, не умела ничего делать. Когда к нам приходила бабушка, а мама хлопотала на кухне, мы ей конечно, помогали. Но лучше я что–то сделаю по хозяйству, чем буду готовить. Бабушка меня журила, а я отвечала: "Я замуж выходить не буду, мне кухня не нужна". Она выражала сомнение — мол, все так говорят.

Когда я пришла в монастырь, мне как раз и дали послушание на кухне. А руководила там девушка, которая в миру была профессиональным поваром. И она меня поучила. Видно, такова была Воля Божья, потому что я через год попала к матушке, и нужно было ей готовить. И мне это делать уже было легко! И делала это с радостью.

У нас была очень хорошая матушка — добрая, духовная, всепонимающая. Я так благодарна Богу, что с ней рядом была столько лет! Она была для меня и как мама, и как духовная мать — учила всему.

— У вас два хора, но пение — это особое послушание, сестры же не все поющие, с музыкальным слухом…

— У нас есть старший регент, которая прослушивает новеньких. Если музыкальные данные в порядке, сестра становится на клирос, даже еще не зная песнопений. Просто другая сестра за ней поет ей на ухо, и та начинает немного подпевать. А потом по нотам поет. В праздники поют по два хора.

Ангелы день и ночь поют и славят Господа. Так и певчие славят Его. Но у каждой певчей есть еще свое послушание. Старший регент еще и мать–экономка, распоряжается продуктами, другая певчая — водитель, еще одна — трапезница.

Матушка учила меня: "Ты должна каждой сестре выдавать обед, как Христу служить". Чтобы было добро и любовь, милосердие — пожалеть, уступить, помочь. А где зло, там враг.

— Женский коллектив — это не так просто…

— Я благодарна Богу — у нас сестры неплохие. Характер тоже свои оттенки дает в поведении. Святые отцы учат: когда ветка на дереве молодая, она гибкая, а когда старая — ломается, уже ничего с ней не сделаешь.

Конечно, чем моложе приходят к нам насельницы, тем лучше. А когда бабушки приходят, с ними ничего не сделать, просто надо дотерпеть. И мы стараемся таких не брать. Бывает, они начинают что–то требовать, ругаться. А зачем это надо? Это уже не монастырь.

Матушка игуменья думала в пустыньке устроить для пожилых людей общежительное что–то. Думала, они будут в церковь ходить, молиться. Но что–то у нас не сложилось. Взяли несколько бабушек, они начали скандалить, потом им понадобился телевизор…

— Еще одна важная функция монастыря — выпечка. Печете просфоры для всех рижских храмов. Печенье к Рождеству, куличи на Пасху…

— Да, и еще собственный чай делаем — травы для него собираем близ пустыньки, иван–чай тоже.

— У вас удивительные куличи — разного размера и никогда не подгорают…

— А мы печем их в русской печи на дровах. У нас была пожилая сестра, которая учила молодых.

— Температурный режим в русской печи, наверное, не так легко выдержать?

— Если видим, что жар в печи большой, накрываем куличи специальной белой бумагой. Вообще в горящей печи не выпекают — только в погашенной, когда она жар отдает.

— Интересно, что вы позвали сестру по имени Николая…

— Монашество — чин ангельский, мы должны уподобляться ангелам. А у них нет ни мужского, ни женского пола. А среди подвижников больше мужских имен, женских меньше. И сестрам хочется, конечно, уподобляться святым. Очень любят преподобного Сергия, нашего покровителя, он у нас как начальник. Вот и появляются сестра Сергия, сестра Николая.

— В вашем храме невероятно много мощей святых — как они к вам попадали?

— Разными путями приходили — мне давали много мощей из разных краев, когда я ездила в Белоруссию, святого Феодосия Черниговского и другие. И сестры бывали в разных монастырях, им давали мощи. Великомученицы Варвары дали одной сестре, другой — преподобномученицы Елизаветы Федоровны с келейницей Варварой.

Если святые не захотят быть в монастыре, то их мощей у нас и не будет. Они сами приходят чудесным образом.

А просить о своем сокровенном можно любых святых и у любых мощей молиться. У нас их очень много, и в иконках многих они вделаны.

Фото pravoslavie.lv